Принцип пищевой цепочки, включавший в себя звено с женственным волкомальчиком из Андерворлда, представлял собой крайне простую форму: бродяги и головорезы из "девятки" - ходячее мясо, а Элис - главный его потребитель, только и ждущий, когда жертва повернется спиной к его укрытию. Объяснять устои ориентированной на "человеколюбие" морали ему было некому. Да и бессмысленно: подземка научила выживать любым возможным способом (гуманных форм в ней не водилось), а изувеченный инфраструктурным разложением район Элис мнил бескрайним охотничьими загоном, в котором наземники - подобно его сородичам-мутантам - сбиваются в стаи и ищут себе добычу в лице друг друга.

Он лишь один из множества других хищников - проворный, хитрый, опасный.

Соседние районы - территория чужая, запретная. Там - свои звенья и другие стаи, среди которых волчьих ушей Элиса не мелькало. Там - другая жизнь, подчиняющаяся иным формам законов (вероятно даже тем, по которым сам Элис жил в подводном центре). Любопытная, незнакомая, оттого притягательная - как впервые увиденная чуждая вещь. Одновременно влекущая и сковывающая страхом неизвестности, эта жизнь была чужда и недоступна ему, ловя на себе лишь мрачные взгляды желтых мутантских глаз, изо дня в день скрывающихся во тьме подземелий метрополитена.

Знакомое проще: он умеет убивать и умеет охотиться, а жить в обществе его учить - себе дороже, как некоторые уже решили. Он никого не защищает и не спасает: Элис просто пользуется возможностью, природным преимуществом, волей благоволящих обстоятельств, позволяющих напасть исподтишка.

С голодом, который горел в животе огнем первобытных инстинктов, он впивался в плоть своего трофея, наслаждаясь вкусом теплой крови на языке. Звуки рвущейся плоти и треск вырванных сухожилий наполняли воздух гротескной мелодией неаккуратного, но сытного пиршества прямо на глазах у единственного живого свидетеля, в сторону которого Элис даже не повернулся - с ликованием пресыщал свои естественные потребности. Металлический запах смешался с оркестром зловонных ароматов девятого Сектора, создав тошнотворно-сладкий букет. Челюсти Элиса неустанно работали над каждым новым куском, оторванным из тела наиболее упитанного бродяги: теперь оно напоминало фруктовый бренд из начала столетия, если бы дизайнер решил, что яблоко должно быть надкусанным со всех сторон.

Элис ел неаккуратно: не старался обгладывать кости, а иногда даже и не доходил до них. Отрывал лишь самые мясистые и сочные куски, сплевывая попадающие на зубы особенно твердые хрящи пока не замер, сознавая, что потребность в пище отпала. Насыщенный на мгновение, он облизнул окровавленные губы и издал гортанное рычание, свидетельствовавшее об искреннем удовлетворении: безумный азарт в глазах мутанта потух, словно задутая ветром свеча.

Когда он повернул голову в сторону спасенной девчонки - хотя запах от нее исходил не такой, как от большинства самок в девятке - сердце набатом загремело в груди, разгоняя кровь и заставляя предупредительно скалиться, прижимая к голове волчьи уши. Желтые глаза испытывающе изучали заговорившего с ним - с большим трудом Элис признал в нем хоть какой-то отголосок мужественности - а затем мутант резко подался вперед, напрыгнув на того, кто представился ему Диаблесом (хотя Элис и не понял даже, что значит данное слово).

Несколько багровых капель, упавших с губ застыли густыми пятнами на щеке мальчишки, оказавшегося подмятым под мутанта. Он утробно рычал, смотря в глаза спасенному, покуда руками прижимал к земле, совершенно не беспокоясь о том, в каких помоях может запачкаться его исключительно неправильная - противоестественная - для данных мест одежда. Не замечая сопротивления - наклонился, обнюхивая Диаблеса возле ушей и шеи. Успокоился, когда учуял чужой страх - его боятся. И правильно делают. Значит, не нападут. Мысль о том, что парень слишком уж красив, чтобы не быть самкой на мгновение посетила голову, однако осталась практически незамеченной за тлением недавно испытанных от акта каннибализма эмоций.

- Сам найдешь дорогу.

Коротко бросил, отпуская несчастного и слезая с него. Подошел к другому телу - тому, что не оказалось затронуто клыками в наиболее аппетитном смысле - и принялся шарить по его одежде, извлекая какой-то сомнительный металлолом. Ничего полезного. Жаль. Он давно уже не приносил стае хороших вещей.

Отредактировано Marauder (2024-06-06 23:20:27)

- Сюда же сам пришел.

Элис оглянулся на надламывающегося в чувственном слезопролитии Диаблеса, откровенно не понимая, в чем его проблема. Ну, кроме того, что только что не очутился на чьем-то мясном вертеле. Предысторию того, как этот милашка оказался зажат группой местных волкопацан не ведал, но предполагал, что его явно не с самых окраин через всю "девятку" тащили. А потому искренне ожидал, что ко времени окончания ужина патлатое несчастье будет уже несколько минут как сверкать пятками в знакомом направлении, возможно выкрикивая по пути что-то в духе: "Помогите, оно и меня сожрет!".

Вновь забыв о постороннем присутствии и вернувшись к увлеченному изучению собственности остывающих тел, Элис раздосадовано - по-звериному - ворчал: ни у кого из убитых не оказалось ничего ценнее недокуренной пачки дешевых сигарет. Впрочем, он и не слишком надеялся, что пальцы нащупают в карманах одежды что-то помимо многолетних нештопанных дыр и использованных на десятый раз презервативов известной марки. Уже намереваясь двинуть к ближайшему спуску в метро, Элис помялся, неуверенно покосившись на Диаблеса: волчий хвост неторопливо гонял воздух из стороны в сторону, выдавая задумчивость мутанта над чем-то. Чем-то, что несомненно имело отношение к заблудившемуся и чуть не оттраханному посреди девятки пареньку.

В конечном счете волк фыркнул - сокрушенно и устало, будто на него только что взвалили лишнюю, совсем не подходящую ношу - и подошел обратно к Диаблесу, отдирая одну из его рук от лица. И правда жаль его. Все-таки оправившийся от первобытного азарта мозг мутанта рассудил, что бросать это бедовое создание здесь не следует, тем более - явно ровесники, а на подобной почве появлялось слабое - тончайшее - желание провести время с кем-то, кто похож на тебя (во многих, хоть и специфичных, отношениях).

- Пошли.

Куда вести - он не знал, но Диаблес и не уточнил. Сказал вывести - и Элис выведет, но туда, куда ему самому будет удобно. Если район окажется не его - следующую помощь пускай на новом месте ищет, а Элис по-английски вернется во тьму подземной железной дороги и, вероятно, передернет на мимолетного очаровательного знакомого, которому явно не стоит никогда в жизни возвращаться в столь отвратительные места.

Любоваться здесь действительно было не на что: Сектор-9 представлял собой мрачное и гнетущее зрелище, почти такое же жалкое, как состояние одежды Диаблеса после валяния на мокрой от грязных дождей и кровавых ошметков земле. Пока мутант вел неизвестную ему порнозвезду по абсолютно неподходящим его статусу кварталам, то и дело одергивая в сторону - вынуждая спрятаться от патрульных групп Иконоборцев в полумраке сырых подъездов или за неубранными со времен бомбардировок района обломков - заметил, что губа спутника продолжает кровоточить. Весьма соблазнительно. И, наверное, даже мило: вкусы у Элиса были такие же странные, каким его поведение виделось цивилизованным личностям.

- Не дергайся.

Прозвучало угрожающе - в дополнение к когтистым пальцам, птичьей лапой обнявшим подбородок Диаблеса - и тот час же картина облачилась в пугающие тона. Но вместо трагической развязки истории о том, почему не следует бродить с одичавшими мутантами за ручку, Элис подался к лицу паренька, проводя языком по кровавой дорожке - от алых подтеков на подбородке вверх, к разбитой губе и по ней самой - услужливо слизывая отдающие металлическим привкусом багровые жидкости.

- Ты вкусный.

Сказано с сухой констатацией факта: никакого подтекста или надрывного комплимента в этих словах не было (впрочем, тот факт, что он вообще кого-то лижет за "просто так" и оценивает - исключительная редкость).

Отредактировано Marauder (2024-06-07 02:41:21)

Элис фыркает, кривя губы не в то удивлении, не то в презрительной усмешке: "спасибо" он слышал редко и принимать это слово не научился. В стае не благодарят. Заместо иной реакции - вновь берет Диаблеса за руку и крадет в подъезд ближайшей высотки, едва заслышав скрежетание чужих шагов, громыхавшее по разбитому асфальту несколькими парами тяжелых ботинок. Не задерживаясь на просматривающемся входе - тянет за собой по лестнице вверх, бескомпромиссной хваткой уводя в беспросветный мрак верхних этажей, изредка рассекаемый клиньями пробившегося сквозь трещины и пустые глазницы оконных проемов света. Заводит в одну из брошенных квартир: грязный пол и истлевшие жерди кровати с полусгнившим матрацем на ней не внушают надежды на комфортабельное пребывание.

За окном уже раздаются голоса - но замирают поблизости, не заходя в здание. Что-то обсуждают: очевидно, чужое присутствие для них остается тайной, заставляя Элиса заметно расслабиться.

- Что ты здесь забыл?

Несмотря на все попытки замаскировать интерес в голосе за ширмой равнодушия, по волку было понятно, что вопрос задан Диаблесу не просто так. Возможно, не питай он любопытства к встреченному патлатику, эта фраза не повисла бы воздухе с явно нетерпеливым ожиданием ответа: желтые глаза мутанта в это же время внимательно вглядывались в красные радужки остроухого мальчишки. Вопреки расхожему представлению об опасности прямого зрительного контакта с дикими животными, этот взгляд не выражал ни агрессии, ни угрозы. Вертикальное острие угольных зрачков с безобидной заинтересованностью облизывало очаровательное лицо паренька: сталактиты потекшей от слез туши почему-то делали его только симпатичнее.

Первая мысль: Диаблес - чья-то самка. Сутенеры без труда обнаруживали свое существование в таких местах, как "девятка" даже несмотря на то, что работать с подобными говнюками были готовы лишь шлюхи в крайней стадии отчаяния, но еще чаще - просто приуроченные к этой роли в принудительном порядке. Элису уже доводилось наблюдать торги "мясом" и то, как некоторые из таких перерастали в ожесточенные поножовщины и перестрелки оттого мутант особенно чутко прислушивался к застывшему в свойственном ему безмолвном ритме району, ожидая, что по их с Диаблесом следам уже движется отряд "папочек" с целью вернуть невесть куда сгинувшую собственность.

А второй мысли и не было.

Мутант вновь выглянул из окна, подмечая присутствие спугнувших его фигур на улице. Вряд ли они кого-то искали, но и уходить восвояси не спешили. Попадаться им на глаза не хотелось: Иконоборцы без зазрения совести привыкли стрелять по любым мутантом и в этом спектре суждений были как никогда солидарны с прочими местными, не выделяющимися благосклонностью к генетически-модифицированным организмам, высовывающим к ним свои головы, глювы, лапы и прочие обработанные зоомутагенами части тела из мрака Андерворлда.

- Будем ждать.

Дав понять, что не собирается возвращаться на улицы - для самого Элиса не было проблемы в том, чтобы незаметно проскочить мимо, чего вряд ли можно сказать о балласте в лице Диаблеса - мутант опустился на пол рядом со спутником. Через мгновение его голова упала к нему на колени: доверял ли этим самым жестом ему волк? Скорее, не видел в этом милашке угрозы для себя, а только возможность получить долю комфорта в одностороннем порядке. Иронично, что худосочное тельце самого Элиса редко вызывало опасения у встречных, часто принимавших его за бездомную девчонку с помойки. Правда, наличие когтей с клыками и звериных рефлексов служили ему отличным методом не только защиты, но и нападения.

Диаблес же... совершенно не выглядел как тот, кто способен дать отпор. Разве что этими причудливыми рогами на голове заколоть. Кстати, а что они вообще такое?

- Ты тоже мутант?

Отредактировано Marauder (2024-06-07 08:13:02)

- Я есть хотел.

С хмурым тоном раздается ответ Диаблесу с его же колен: если бы Элис из такого положения мог пожать плечами, то обязательно сделал бы это, как бы невзначай. За его поступком действительно не крылось никакой иной мотивации, кроме желания удовлетворить животный аппетит, а Диаблесу не более, чем повезло оказаться в нужное время в нужном месте: там, где бедный мальчишка - сам того не ведая - сыграл роль одновременно и приманки, и отвлечения, позволив мутанту с предельной выгодой воспользоваться созданной чужими руками (а, вернее, задницей) ситуацией.

- А ты еще орал громко. Это раздражало.

Добавил с прежним флегматизмом в голосе и чуть повертелся головой на чужих коленях, пытаясь нащупать наиболее комфортный вариант для возлежания на тех щекой. Уши дернулись и рефлекторно прижались к голове, а от самого Элиса раздалось предупредительное, напряженное рычание, когда рука Диаблеса коснулась его в попытке приобнять: в точности как собака, дающая понять, что не готова вступать с кем-либо в тактильный контакт. И помимо рычания - лишь нервное, едва заметное шевеление плечом, словно мутант и сам не знал, как относиться к такому жесту со стороны Диаблеса.

- Тебе здесь не место. Рога легко обломают.

Едва ли поведанная истина еще не постучалась в голову к бедовому порноактеру: "девятка" не из тех мест, которые не сообщают с порога и прямо, что здесь может ждать в следующий раз, если будет пережит хотя бы этот. И Элису хотелось верить, что у наземников вроде Диаблеса достаточно мозгов, чтобы больше никогда не приходить на поклон к хищникам современных джунглей. От этого становилось даже грустно, когда мутант начинал смотреть на ситуацию с той точки зрения, что укрепление инстинкта к самосохранению у незнакомца гарантирует отсутствие с ним новых встреч.

А Элис, в общем-то, уже даже и не слишком хотел паренька со своего хвоста сбрасывать. Его колени оказались весьма тепленькими, а слова про уши и вовсе поставила в растерянность - почти что приятную, если бы тот знал, как относиться к подобным комплиментам (какой идиот вообще найдет что-то привлекательное в мутантах?).

- Я могу провести тебя по Андерворлду. Ты с южных или северных районов?

Когда очередной брошенный в окно взгляд сообщил о том, что неизвестные по-прежнему остаются на страже возле дома и даже развели огни в притараненных бочках, напрашивался вывод, что уходить уже давно пора: либо одному, либо с Диаблесом. Во втором же случае у патлатого в рваном платье не было выбора, поскольку до рассвета осталось недолго, а перемещаться по "девятке" в свете дня Элис ни за что не стал бы.

- Вставай.

Когтистые пальцы снова обвили чужое запястье, настойчиво отрывая от насиженного в пыльной и загаженной квартире места. Оставалось надеяться, что Диаблес случайно не сел на использованные инжекторы, но по когда-то приличному - и даже нарядному - виду мальчишки было видно, что если что вдруг - там, "дома", его от любой заразы вылечат. За сим Диаблеса провели к обветшалой, скрипящей предсмертными вздохами пожарной лестнице, единственной выходившей на ту сторону здания, которая осталась без внимания не спящих местных. Элиса ее хлипкое, ущербное состояние совсем не смущало: мутант осторожно, но уверенно ступал вниз по ступеням, иногда оглядываясь на Диаблеса и громко шикая на того в моменты, когда неподготовленная к подобному проходка спутника заставляла ископаемую конструкцию трещать на всю округу.

- Если нас из-за тебя услышат, я тебя сам отымею.

Отредактировано Marauder (2024-06-07 20:03:52)

Волк бы с удовольствием дал выход родившимся эмоциям в лаконичных ругательствах, вроде "пизда дрозда" или "ебучий случай", но в обсценная лексика - как и многосложной речи, впрочем - особенно подкован не был. Потому об искреннем раздражении и неудовольствии альпинистскими талантами Диаблеса глаголил лишь гортанным набором трудно идентифицируемых звуков, вместе сливавшихся в достаточно красноречивое рычание. Нервно оглянувшись и схватившись за поручень лестницы после того, как один из ее блоков с грохотом обвалился вниз, он вновь проткнул Диаблеса злым взглядом: прекрасно, теперь их только в Австралии не услышали. И все потому, что трясущийся от страха мальчишка не может ступать в точности следом за своим подкованным в таких вещах проводником.

- Полуебок!

Это слово Элис знал: слышал уже однажды, только в собственный адрес. То, что за подобным обращением не подразумевается ничего положительного, мутант понял на интуитивном уровне еще тогда, когда ему же его и посвятили. Сейчас же ругательство оказалось самым удобным для того, чтобы быть вынутым из скромного словарного арсенала волка. Спускаться в прежнем темпе стало бессмысленно, но радовало то, что хотя бы один этаж Диаблес преодолеть сумел: теперь от твердой и не расшатывающейся в стороны земли их отделяло лишь несколько метров. С другой стороны здания послышались именно те звуки, которых Элис остерегался: облюбовавшие подножье многоэтажки поняли, что все это время были не одни.

Повинуясь инстинктивным порывам, мутант грубо подтянул к себе незадачливого порноактера и практически обнял его, прижимая к себе; прежде, чем оттолкнуться от ржавой платформы пожарного спуска и полететь вниз, встречаясь плечами с твердой поверхностью грунта таким образом, чтобы основная сила столкновения с землей пришлась только на него одного (ну право же, какова вероятность, что иначе бы Диаблес вообще пережил этот перфоманс?). Повезло, что под наспех спланированной траекторией полета не оказалось ни торчащих арматур, ни кусков асфальта, ни блочных осколков. Кости резко засаднило, но прокладка в виде толстого материала плаща Элиса (тот уже даже и не помнил, с кого именно однажды заимел столь успешно переживший все его злоключения элемент одежды) смягчила падение.

Синяки и вывихи он переживет - в том числе оставленные тушкой Диаблеса, для которой сам мутант и стал подушкой безопасности. А вот если их окружит бродяжничающий сброд, то едва ли будут велики шансы пережить колосажание - не только то, что существует в привычном понимании слова.

- Поднимайся, я тебе не лежанка!

Элис фактически спихнул с себя Диаблеса, шустро вскакивая на четвереньки и принюхиваясь, пытаясь разобрать, куда им бежать. И когда понял, что они совсем недалеко от одного из спусков в подземку - мало кто из наземников догадывается, что у стай существуют свои системы координации на поверхности, завязанные на сложном комплексе меток и феромонов, намеренно оставленных у входов и выходов из Андерворлда - не стал церемониться, силком поднимая Диаблеса на ноги. Все прочие разговоры были бы излишними: по взгляду Элиса было ясно, что отсутствие дополнительных отверстий в их телах будет зависеть от расторопности каждого из них.

Уже возле раздробленного обломками и снарядами спуска на подземную станцию мутант остановился, позволяя взять передышку - в основном Диаблесу, для которого эта пробежка наверняка оказалась самой изматывающей частью уходящей ночью. Первые рассветные лучи облизывали грязные лица со следами засохшей крови - в случае Элиса чужой - но житель подземки выглядел неожиданно довольно и одновременно с тем и озлоблено из-за того, что они чуть было не проебались (а виной проебу - чужая недееспособность самостоятельно из "девятки" выбраться). Приток адреналина в кровь явно будоражил его охотничьи инстинкты, которые искали отчаянную возможность оказаться выплеснутыми наружу.

Вот уж действительно не везет сегодня Диаблесу.

- Я же предупреждал, что отымею.

Одним резким движением субтильный - такой же, как, впрочем, и волчий мутант - паренек оказывается прижат грудью к стене подземного перехода. Когтистые пальцы тот час же обнаружили себя на бедре - крепко сжимая и царапая по коже - покуда вторая рука легла на плечо, упредительно не позволяя Диаблесу шевельнуться из неудобного положения. Горячее дыхание Элиса обожгло острое ухо, когда он тесно прижался к зафиксированному таким образом чужому телу: возбуждение мутанта явственно передавалось сквозь натянутую ткань штанов, упираясь в настрадавшиеся за последние часы ягодицы Диаблеса.

- Если ты хоть пискнешь, когда спустимся в тоннели - будешь сам разбираться с теми, кто захочет тебя своей самкой сделать. Или завтраком.

На этом моменте, впрочем, все и закончилось: волкоухий отпустил кратковременного заложника, так и не исполнив обещанной угрозы, заместо нее отстраняясь и первым шагая вглубь затянутого темнотой спуска - к давно выведенному из эксплуатации эскалатору, ведущему на платформу поездов. С безмолвной надеждой, что теперь-то его спутник понимает всю серьезность предстоящего положения, в котором для нытиков отведены не самые светлые перспективы.

- Не бойся, я не всерьёз: на этих территориях моих сородичей почти нет. Не станут тебя здесь трахать. А вот съесть вполне могут. Поэтому не шуми.

Кажется, у всех фембоев в "девятке" одна судьба: мысленно держаться за сохранность своей жопы и надеяться, что в самый нужный для этого момент очко сожмется с силой гидравлического пресса, обезоруживая недоброжелателя в черном ходе. Не то, что бы Элис из-за своей диковатости не был знаком с этой ассоциативной экспонентой: обитатели девятого Сектора как никто другой были похожи на животных, а наземные насильники в своих прималистичных желаниях немногим отличались от бет и альф его собственной стаи, доминировавших над слабыми по праву сильного. Так уж вышло, что волчий пацан привлекал внимания порой больше, чем непосредственно женские особи стаи, а вопрос выживания неизмеримо стоит выше вопросов гордости.

Мириться с необходимостью принимать роль стайной самки, скованной намордником, Элис научился в тот момент, как понял, что с вечно меняющимися альфами спорить - себе дороже.

И видя страх в глазах Диаблеса - за то, что его может ждать одного в этом районе; видя беспокойство мальчишки - за то, как и с каким концом он будет использован, окажись заложником новой группы бродяг взамен той, что чудом исдохла на клыках удачно подвернувшегося под руку волка; видя, насколько жалок и затравлен этот выходец цивилизованных очагов Лост-Анджелеса, Элис сочувствовал ему с неподдельной искренностью, которая в Андерворлде была соразмерна редчайшей монете в многовековой коллекции нумизмата. Мутант множество раз успел подумать перед тем, как решить, стоит ли ей расплачиваться за желание помочь бедовому чуду, навязавшемуся на его долю во время обычного ужина.

Да, стоит. Ему не жаль бродяг: они и без его участия рано или поздно сожрут друг друга, гуманисты в "девятке" не выживают. А вот Диаблес ничем не заслужил участи сгинуть здесь; разве что за то, что больно много и часто хнычет, когда не надо.

- Дай руку.

На этот раз сам не берет, а просит; с настолько обреченным вздохом, словно окончательно потерял остатки веры в Диаблеса, не сумевшего и нескольких шагов сделать, не напортачив. Обернувшись, Элис вспоминает, что вряд ли мальчика хорошо ориентируется в темноте и тогда становится чуть стыдно за то, что чуть было не огрызнулся на него, но в то же время ощущается и прилив спокойствия из-за того, что не успел лишний раз припугнуть спутника.

- Меня Элис зовут.

Говорит почти шепотом, пока ведет Диаблеса вниз по грязным, заваленным обломками ступеням. Когти изредка царапают по тыльной стороне ладони спутника - волку явно не очень удобно (непривычно?) держать кого-то таким образом - но на этот раз держать не за запястье, а потому подсказывать направление становится легче и проще. Из пустотелых тоннелей сразу же подуло сырым холодом: звуки растворились в непроглядной тьме подземелий, которые избегает любой нормальный человек. Желтые глаза мутанта быстро адаптировались к темноте, даже в таком недостатке освещения без труда уличая столбы и коридоры платформы, по которой он провел Диаблеса.

Расстояние до ближайшего выхода на территории Анхоли измерялось железнодорожной протяженностью всего в две станции. Многолетние грунтовые воды стали первым, что ощутили босые ступни Элиса, когда он спрыгнул с платформы на пути и по громкому влажному звуку было понятно, к чему следовало готовиться Диаблесу.

Отредактировано Marauder (2024-06-08 02:45:59)

- Хмпф. "Красивое".

Ничего красивого мутант в собственном имени не находил: просто удобная для языка компиляция букв, которые оставили ему на тыльной стороне шеи - не самое редкое явления для любой собственности корпорации. Вероятно, это все-таки лучше, чем если бы те же самые буквы складывались в такие слова, как "гондон" или "зейша": тогда Элису действительно повезло с мелодичностью своего "серийного" номера.
Ладно, ему правда было приятно, что кто-то положительно отозвался о его имени. Фыркнуть же на такое - привычная обязанность для уважающего себя волка.

- Еще не поздно это сделать.

Несмотря на угрожающий тон, голос мутанта во мраке звучит почти что игриво. В последний момент прикусив собственный язык, чтобы не добавить чего-то лишнего, вроде "милашка", отчего бы его ответ абсолютно непростительно оброс лаской, на которую Элис демонстративно скупился. Заботиться о ком-то для него было в новинку, рисковать собственной шкурой за чужую - тем более, романтическим же порывам он больше старался не поддаваться: все равно не оценят.

Слишком чужеродными они становятся в его исполнении. Ему же проще залезть лапами в лужу и радоваться, что не приходится спрашивать разрешения залезть на диван после этого.

Чего нельзя сказать о Диаблесе, которого перспектива мокрых ножек почему-то страшила сильнее, чем вероятность остаться в "девятке" навсегда. Ну, как навсегда: до первой неподходящей встречи или гибели от голода в обсосанном углу заброшки.

- И что? Боишься меня забрызгать?

Элис терпеливо ждал, поглядывая на Диаблеса из путевой канавы словно волкоухий рыцарь на принцессу в башне. Правда, рыцарь сам выглядел если не как принцесса, то как побитая жизнью девчонка-бродяжка, но современные сказки достаточно прогрессивны для того, чтобы гендерные особенности не нуждались в традиционном осмыслении, уступая место раскрепощенному новшеству.

- Будешь ждать, когда я проголодаюсь?

Два желтых огонька устрашающе сощурились, красноречиво намекая порнушнику, что он по-прежнему находится на грани сложной ситуации, когда приходится выбирать между неудобством и превращением в элемент чужой пищевой цепочки. И во втором случае Элис с радостью - конечно же ложь, причем очевидная - окажет услугу в качестве консумента соответствующего порядка.

- Или...

Он замолчал, переваривая в голове странную мысль. Странную, дикую. Забавную. Необычную.

- Тебя на руках нести?

Отредактировано Marauder (2024-06-08 05:35:56)

- Вот и хорошо. С тобой на руках от аллигаторов не отобьешься.

Хмыкает, с удовольствием - долгожданным - отмечая, что у спутника все-таки нашлось то самое, что отличает волка от волчица. Элис уже было думал, что придется подниматься на платформу и сбрасывать Диаблеса на пути с применением ручного труда, заодно искупав его всего в луже из грунтовых вод, дабы запахом от прочей местной живности не выделялся. Но тот успешно справился с поставленной задачей, заполняя своей худосочной тушкой рефлекторно схватившие его когтистые волчьи руки: картина "два фембоя обнимаются на железнодорожных путях в ожидании двойного суицида".

Но заветный поезд, разумеется, не приедет. А Элису приятно. Даже хвост из стороны в сторону виляет.

- Не утони.

Прежде, чем выпустить Диаблеса из импровизированных объятий, с уст волка впервые за все время слетает надрывный смешок: удивительно, что он вообще не разучился это делать, учитывая, что в Андерворлде смеяться не приходилось. Привычным жестом мутант принялся нащупывать руку актера, без труда отыскав это тонкое и невольно израненное его когтями запястье, но на этот раз последовал предыдущему опыту и постарался - как мог - просунуть свои пальцы промеж чужих.

- И помалкивай. Серьезно.

Даже столь тихий разговор сумел оглушительно резонировать от стен подтопленных тоннелей: неудивительно, ведь в этой тишине даже разбивавшиеся о платформу капли ощущались сродни ударам молота по наковальне. Очевидно, что любое неосторожное эхо тут же оповестит укрытой темнотой обитателей подземки о том, что на одном из путей их уже дожидается сочный (ложь) перекус. Но не то, чтобы местная живность так уж воротила нос от сухого и жилистого мяса.

- Давай сюда.

Тихо шепнул Элис, скользнув в техническое ответвление тоннеля; не то, что бы ему действительно требовалось это пояснять: ослепленный темнотой, словно котенок, Диаблес и так волочился за ним с послушностью тряпичной куклы, напоминая о своем присутствии исключительно всплеском воды под ногами. Мутанту это нравилось: наконец-то он не шумит и не создает проблем. Может, хотя бы до Анхоли доберутся без непредвиденных эксцессов.

Тоннели кажутся длинными и нескончаемыми, но Элис удивительно хорошо ориентируется в паутине из многочисленных переходов, перегонов и технических закутков: метки Зверей этому прекрасно способствуют. С его природным нюхом даже карта не нужна, весь Андерворлд - словно на ладони, только вместо линий жизни - феромоны.

- Здесь.

Через полчаса пути Элис отпускает Диаблеса и ловко взбирается на платформу. Свешивается с нее, прижавшись грудью к полом, а руку тянет вниз - в сторону оставшегося на путях компаньона, понимая, что ему явно понадобится помощь, чтобы залезть.

Не то, что бы Элис ожидал оказаться прижатым к полу в таком месте; не то, что бы он вообще ожидал, что задержется на этой платформе дольше минуты, скупо махнув рукой в указанном направлении и спешно нырнув обратно в подземный Стикс, навсегда исчезая из мира Диаблеса по знакомому мутанту течению; обратно, к своим, для которых не удалось отыскать в "девятке" ничего, кроме приключений на собственный хвост.

Но рогатик умудрился задержать его даже в такой момент: было бы чему удивляться.

Страх, любопытство, недоумение - слишком много противоречивых эмоций за раз испытывал волк, оказавшись под Диаблесом и чувствуя его руку там, где диких зверей трогать точно не стоит. Он вновь зарычал - как тогда, в пустотелом безжизненном здании, когда этот паренек - больно наглый, больно смелый чужак - попытался его погладить - но по-прежнему безобидно, выражая этим звуком не предупреждение, а сомнения. И небольшое отсутствие веры - в то, что Диаблес вообще понимает, что делает. Грязные - во всех смыслах - домогательства не менее грязного - в уже более буквальном значении - мутанта по умолчанию выглядят как номинация на премию Дарвина.

- Пробовать не стану.

Пожалуй, ему все-таки повезло, что волку он нравится; в финал премии сегодня не выйдет.

- Ты не перепутал, кто кого иметь должен?

Фыркает, когтями очерчивая чужую шею - явно сдерживая себя от яростно клокочущего внутри желания сомнуть их вокруг - но вместо этого резко упирается ладонью в чужое плечо, ощущая напряженно выступающую навстречу ладони ключицу. Не давит в попытке оттолкнуть, а неосторожно сминает в пальцах: когти моментально впиваются под тонкую нежную кожу, заставляя сочиться несколькими густыми каплями. Их в темноте не видно, однако вперемешку с запахом самого Диаблеса чувствуется эта тончайшая нить гемоглобинового аромата, пышно ударяющая в ноздри.

Несмотря на всклоченные, особенно яркие желания - одергивает сам себя, опасаясь, что следующий такой порыв оставит Диаблеса лежать на платформе с вывернутой шеей.

- Больно?

Интересуясь с неестественной для самого же себя вкрадчивостью, мутант ослабил хватку, выпуская плечо взобравшегося на него порнушника из когтевого зажима и сам приподнялся на одном локте, сквозь полумрак вглядываясь в алую радужку Диаблеса желтыми, хищническими огнями, блестящими от первобытной похоти, разлившейся вокруг угольно-черного их ребра. Смотрит, не отводя взгляда и пытаясь уличить, чего больше в чужом - вызова или страха - и удовлетворенно скалится, когда понимает, что оседлавшая охотника жертва явно хочет остаться вместе с ним в одном капкане.

Но даже принимая чужие ласки, Элис продолжает оставаться тем, кто позволяет их ему дать, а не просит, подобно дворовой собаке.

- Это твоя станция.

Не самое располагающая ситуация для того, чтобы сообщить факт, минутой ранее представлявший основную ценность: для Диаблеса - как облегчение, для Элиса - как завершение этой странной - для него - но, видимо, уже обычной - для "девятки" - истории. Правда, пассажир с поезда сходить не собирался, а контроллера никто не зовет: остается прямой путь в депо.

- Но теперь мне не хочется тебя отпускать.

Отредактировано Marauder (2024-06-08 18:36:44)

Просьба Диаблеса ломает последний предохранитель: хлипкий и ненадежный, где все рубильники держатся на том, что обычно характеризуется низкокачественным сочетанием палок с подсохшими экскрементами. Когти глубже зарываются под изнанку бледной кожи, выпуская наружу больше чужой крови и вскоре исчезают, а на смену им приходит лицо мутанта. Он тычется в израненное плечо Диаблеса, жадно слизывая алые капли и рычит - не-человечески, по-звериному, громко и удовольственно - отрываясь лишь на мгновение для того, чтобы в следующий миг оставить в покое истерзанную ключицу и устремиться к шее, опасно сдавливая клыками возле артерии.

Не прокусывает; но увлеченно расписывает тонкий холст тела актера яркими метками кровопотеков.

- Ррррр.

Слова оказываются проглочены в тот момент, как примитивные инстинкты окончательно берут верх над худым и костлявым, но все еще выносливым - и сильным - телом мутанта, будто бы всплеском внутренней инерции заставляя поменять положение. Резво укладывает Диаблеса на укрытый крошкой строительного материала и влажным мхом пол станции, поросший многочисленными трещинами в древнем поломанном кафеле - заострившимся на паутине сломов и, возможно, неприятно теперь жалящим своими торчащими углами. Элис не умеет целоваться и даже не понимает, зачем это нужно; когда его брали в стае, ни о какой романтике или чувствах речи не шло. Только право сильного и положения слабого.

Но сейчас сильным был он. И опыт, который чаялся за спиной, подсказывал волку самый простой путь того, как в подобной ситуации нужно действовать.

- Ты. Моя. Самка.

Отхаркивая слова сквозь рычащую какофонию, словно пытаясь открыто заявить свои права на Диаблеса - как будто многочисленных ран и укусов, как прималистичного способа выражения дикой страсти было недостаточно - он настойчиво (а потому, вероятно, слишком уж грубо) разворачивает свою "самку" на живот, рычанием обжигая острое ухо. Клыка вновь напоминают о себе, на этот раз - через тыльную сторону чужой шеи (кусает-за-холку) - недвусмысленно намекая покорно смириться с таким положением. Следом задирается юбка и секундные измышления о замеченной за наземниками любви к ношению нижнего белья остаются нерасшифрованным в мозгу волка, который в самой нахальной - и неимоверно печальной для состояния материала - манере избавляет Диаблеса от этого странного элемента цивилизованного мира.

Трусы не нужны, когда не эволюционируешь.

Его самого так никогда не подготавливали, однако Элис прекрасно понимает, что без этого будет больно; а уж такого, как Диаблес, по его мнению и сломать случайно можно (вот же ирония, что именно Диаблес и должен быть идеально подготовлен для любых сценариев подобного формата). Влажные скольжения языка ощущаются недолго, оставляют смешанную с кровью слюну на узком сфинктере паренька и исчезают: в следующую минуту язык уже очерчивает острый кончик уха порнушника, а бедра волка жмутся к его ягодицам, обжигая жаром горячей, звериной плоти.

Но отчего-то Элис медлит, не стремясь заходить дальше несмотря на сильнейший вопль инстинктов в ушах. Ждет команды?

В тихом шорохе с возней, донесшихся со стороны Элиса крылись рваные движения рук, которыми он шустро и наспех расправлялся с застежками грязного плаща. Так и не сбросив его наземь, волк, тем не менее, прижался обнаженной грудью к спине Диаблеса, стремясь оставить как можно больше собственного запаха на по-прежнему пахнувшем - вопреки всем злоключениям - цивилизацией мальчишке. Вновь метил, как свою собственность. Акт, продиктованный исключительно животными инстинктами, ведь вероятность того, что после этой спонтанной случки они вообще когда-либо встретятся, едва ли существовала.

Стараясь не думать об этом, зарывается носом в густые волосы Диаблеса, жадно вдыхая их запах - смесь дорогостоящего шампуня и знакомых ароматов воздуха "девятки" - тянет одной рукой - за них же, навстречу нетерпеливым движениям своих бедер - особенно сильно вжимаясь разгоряченной плотью между чужих ягодиц, позволяя ощутить все отличия члена мутанта от человеческого.

Но Диаблес, очевидно, по-прежнему не против.

А если и против, то время для отступления безвозвратно прошло; в тот момент, когда член Элиса растягивает увлажненный слюной зад "самки", клыки вновь находят трепетно пульсирующие жилки на шее Диаблеса, угрожающе обнимая их острыми гранями. Давят, вспарывают кожу и замирают, не достигнув артерии, однако все равно погрузившись достаточно глубоко, чтобы нижний парнишка ощутил всю полноту власти мутанта.

Горячее дыхание жаром ударяет по острому уху, когда бедра совершают первую уверенную фрикцию внутри Диаблеса, замирая при соприкосновении узла с растянутым входом и тут же жалостливо замирая; за кротким движением назад следует очередной удар крупного участка плоти о сфинктер. Будто примериваясь к темпу, стремясь удержаться в рамках заданной амплитуды движений, Элис рычит, силясь не потерять контроль над телом, но его инстинкты неизбежно берут верх и вместе с ними ужесточаются толчки внутри растянутого собачьим членом кишечника.

Да уж, Диаблесу действительно посчастливилось найти волчьи приключения на задницу.

Стонать Элис не умеет точно так же, как и целоваться. Только рычать, фыркать и выть, как настоящий зверь, сношающийся из желания удовлетворить сиюминутные порывы взбешенного гормонами и запахами тела. Но человеческая сущность все еще позволяет улавливать особенное удовольствие от процесса - сложные чувственные рамки, жалящие мозг уговорами быть легче и милосерднее с Диаблесом - из-за чего случка действительно не избежала оттенков более цивильных форм излияния плотских страстей.

Когти впиваются в податливо выставленные бедра, продолжая грубо подтягивать навстречу, насаживая на член - лишь чудом избавляя от пытки принятия его с узлом, когда Элис неожиданно разжимает зубы, более не удерживая мальчишку за шею. Вместо этого жадно и хаотично облизывает его щеку, ловит момент, когда Диаблес поворачивается к нему лицом и мажет теперь языком по губам, по подбородку, по носу; обжигает кожу горячим - к сожалению, отдающим запахом крови и сырого мяса - дыханием.

Воет; почти что скулит - сдавленно и глухо - когда замирает, горячо опустошаясь внутрь Диаблеса.

Дышит - как собака: часто, резко, высунув язык. Ослабляет хватку когтистых пальцев и с трудом отстраняется - благо, что узел так и не вошел внутрь его самки, отчего получается почти сразу же испуганно отскочить от оттраханного спутника, нервно кутаясь в расстёгнутый плащ. Желтые глаза продолжают гореть, выражая теперь не похоть, но искреннее удивление и тихий испуг от произошедшего: очевидно, Элису одновременно страшно и совестно за то, что не сдержался.

Отредактировано Marauder (2024-06-09 04:22:28)